Андрей Ерофеев не требует от искусства активного участия в политике, как, кажется, склонны его понять Кузькин или Белый: ясно, что художник не политик и не обязан им быть.
Однако Ерофеев заботится о качестве и многообразии искусства, возникающем в ходе его развития. А когда, как он отметил, существуют только две крайности отношений с социально-политической реальностью, и одна из них насильно подавляется, то эти крайности не могут прийти к компромсиссу: развитие ныряет в автономный формализм и происходит стагнация. Ситуация, действительно аналогичная 30-м годам.
Вспоминаются посвящённые ситуации на западе статьи Петера Бюргера и Жака Рансьера, опубликованные в сборнике "Participation" ("Участие") под редакцией Клер Бишоп. Марксист Бюргер пишет об обречённости переворота авангарда в капиталистическом обществе -- авангард, борющийся с автономным произведением искусства, рождённым буржуазным обществом, сливается с реальностью и теряет силу своего высказывания, рождённого изначально дистанцией по отношению к обществу. Именно успокоение и потребление авангарда произошло постепенно на западе. Жак Рансьер, говоря о критическом искусстве, описывает, как оно функционирует в современном "устаканившемся" западном обществе и примерами подтверждает, что сходным образом был устроен диалог искусства и общества в Новое время всегда: образы гуляют в поле между жизнью и искусством, обеспечивая между ними вечно скользящий диалог.
Что же у нас? В бухнувшейся в капитализм России скользящий рансьеровский диалог пока не сформирован. И в очередной раз ему не дают установиться. Авангардная идея всеобщего участия в искусстве была в 30-х годах не просто успокоена, а либо подавлена, либо превращена в тотальную театральность сталинской эпохи. Теперь, вновь (с запозданием) вырвавшись на свободу, она естественно получает самые радикальные формы -- и вновь подавляется.
Вспоминаются посвящённые ситуации на западе статьи Петера Бюргера и Жака Рансьера, опубликованные в сборнике "Participation" ("Участие") под редакцией Клер Бишоп. Марксист Бюргер пишет об обречённости переворота авангарда в капиталистическом обществе -- авангард, борющийся с автономным произведением искусства, рождённым буржуазным обществом, сливается с реальностью и теряет силу своего высказывания, рождённого изначально дистанцией по отношению к обществу. Именно успокоение и потребление авангарда произошло постепенно на западе. Жак Рансьер, говоря о критическом искусстве, описывает, как оно функционирует в современном "устаканившемся" западном обществе и примерами подтверждает, что сходным образом был устроен диалог искусства и общества в Новое время всегда: образы гуляют в поле между жизнью и искусством, обеспечивая между ними вечно скользящий диалог.
Что же у нас? В бухнувшейся в капитализм России скользящий рансьеровский диалог пока не сформирован. И в очередной раз ему не дают установиться. Авангардная идея всеобщего участия в искусстве была в 30-х годах не просто успокоена, а либо подавлена, либо превращена в тотальную театральность сталинской эпохи. Теперь, вновь (с запозданием) вырвавшись на свободу, она естественно получает самые радикальные формы -- и вновь подавляется.
Обвинять "Войну" в "дериватизме", как то делает Дмитрий Булатов, странно: такое искусство по природе своей не имеет собственного тела; оно представляет крайность провокации, прямого вторжения в гущу социально-политической ситуации. Оно вполне вписывается в практику старых авангардных течений, о которых пишет Бюргер: не имеет функции, кроме самой будоражащей общество акции, а автор и адресат коллективны. Однако то, что единственное вызывающее реакцию политизированное искусство говорит именно о власти, причём в радикально-анархическом ключе, симптоматично для России. Общество развалено: каждый сидит в своей конуре и общих волнующих политических тем, кроме отношения к хозяину, нет. Диалог художников с обществом превращается в диалог с властью -- в молчаливом присутствии народа (забавно, что эта схема работает как в случае "Войны", так и в случае с аполитичным "формалистичным" искусством, от имени которого Анна Желудь обращается к чиновникам с просьбой о помощи в хранении и финансировании проектов). Возможно, если дать искусству и обществу развиваться, образы, почерпнутые в прямом столкновении с реальностью, могут начать циркулировать, стать основой для более сложного разговора, о котором пишет Рансьер. Пресловутый хуй на Литейном – пример такой циркуляции образов, однако образов из лагерного обихода: таков уровень нынешних отношений власти и общества. "ПГ" в шутовском варианте тоже пытались создать нечто вроде диалога; теперь этот путь закрыт.
