Выставка Виктора Пивоварова на Гоголевском бульваре. Зал с полотном "Московская готика". Студентов факультета искусств МГУ привели на экскурсию. Все ходят и тихонько восхищаются. Вдруг раздаётся восклицание: "Бедный Малевич! Это ж какой-то супрематический маньеризм". Кажется, мало кто этот возглас услыхал.
В своих нынешних работах Пивоваров, как и положено маньеристу, вырабатывает усреднённый язык, составленный на основе искусства ушедшей эпохи: тут и Малевич, и Макс Эрнст с Магриттом, и, конечно, московский концептуализм, к которому сам Пивоваров принадлежал. Но в контексте этой выставки ощущается, что даже с концептуализмом Пивоваров обошёлся поверхностно: его ребусы, повторяя форму экспериментов, создававшихся Кабаковым и Монастырским, либо успокоительно легко отгадываются, либо наоборот, нагромождают смыслы так, что вообще не имеют отгадки (серия "Избранники"), либо оказываются произвольными авторскими фантазмами (серия "Духи"). Роже Кайуа в своём эссе "В глубь фантастического" писал, что подлинно завораживающее рождается как раз не из произвола фантазма, нагромождений смысла или ребуса с однозначным решением, а в тонком балансе, на самой границе познанного. Шаг за эту границу - и ты, не имея опор, начнёшь бредить, шаг внутрь неё - говорить банальности. Так или иначе эффект утрачивается. Поэтому ни волнения, ни чувства завороженности работы Пивоварова уже не вызывают - в лучшем случае лишь сентиментальную радость узнавания. Они лишены как тревоги маньеризма 16 века, рождённой распадом классического строя образов, так и тревоги концептуализма: минус на минус даёт плюс, и излёт неуютного искусства оказывается удивительно, по-мещански комфортным.
Пивоваров всегда был талантлив в создании замкнутых, камерных пространств - он так и не распрощался с уютом детской иллюстрации. Лучшая его работа на этой выставке - стеклянные головы: колбы, каждая начинённая своим мирком: произведение-самодиагноз.
То, что именно этот автор берётся подводить итоги эпохи и открывать новые рубежи в жизни Москвы, вызывает у большинства критиков странный восторг: рецензии полны хвалебных од всем давно знакомым семиотическим играм и успокоительной теплоте пивоваровской интонации, не видя между ними противоречия. Вероятно, сказывается уважение к возрасту и статусу автора; получается, что есть эдакий салонный авангард от «наших», который нельзя ругать; тем более стремление Пивоварова дать срез московского общества, игриво и мило всё и всех уравняв, созвучно распространённой нынче аморфности суждений. В жертву приносится элементарное чувство вкуса. От серии «Красавцы», посвящённой демонизму гламура, до последних залов, символизирующих высоты духа, протянут привкус пошлости. И, несмотря на разговоры про тонкую игру в гиперреализм, огромный черно-белый иконостас с портретами Сорокина и Мамардашвили, увы, вызывает в памяти семейные портреты с Рублёвки - благо, они тоже писаны с фотографий.
Комментариев нет:
Отправить комментарий